Знающие, поясните, с чего вкатываться? Узнал, что есть мнения, будто он едва ли не лучший, кто у нас
Аноним
01/01/25 Срд 15:25:39
№
1
Со школы смутно помню про паровоз и слепого машиниста, "Котлован" вообще не помню, то ли дропнул, то ли не начинал.
Помогайте, если есть эксперты - накидайте пару предложений и за творчество в целом.
> Знающие, поясните, с чего вкатываться?
С "Епифанских шлюзов", потом "Котлован" повтори или сразу к "Чевенгуру" прыгай
>едва ли не лучший, кто у нас был вообще
Палишься руснявый иди маму поцелуй на прощанье лучше
Сам я начинал с Котлована.
Со слов Елизарова, начать вкатываться стоит с "Сокровенного человека" и "Котлована", после чего продолжить "Чевенгуром"
Я начал с маленького рассказа "Мусорный ветер", пока всё нравится, планирую продолжать погружение.
Двоякое чувство, мне и очень понравилось, но я и в замешательстве тоже. Если отбросить эти символизмы с поиском подземного моря, которое надо освободить наружу, а только вот касательно формы - это и задумывалось Платоновым таким угарным, каким получилось из-за этого новояза тогдашнего? Или с его точки зрения там нет смешного? Я все таки думаю, что это намеренный юмор, потому что к примеру часть, где старуха Федератовна ездила с инспекцией в соседний колхоз это самая уморительная хуйня, которую я читал когда-либо.
У Платонова всё в таком духе написано?
Сказки в обработке читай.
«Юшка»
Ну и как его после этого воспринимать серьёзно? Средний букачер поумнее будет.
Не читал его ни разу и не особо в курсе его нелитературной деятельности, но судя по высказываниям болван редкостный.
> планирую продолжать погружение
Экой ты живодёр, Герасим.
Начать с рассказов? "Мусорный ветер" можно попробовать.
Чел, этому треду уже 2 месяца вообще то. Думаешь за это время нельзя зайти в поиск Гугла? За 2месяца уже можно почитать его всего было ,чтобы конечно и сделал бы любой человек у которого есть интерес. Но это просто бототред
Я за два месяца только "Котлован" осилил, заебался тормозить и медленно перечитывать каждый абзац по два раза.
Если ты серьезно, то зачем ты себя мучаешь?
Может быть литература - это не твое?
Вчера начал читать первый раз Платонова. Начал с Чевенгура. За день прочитал 1/3 книги (часа 4 в общей сложности потратил). Понравился его язык и переменный стиль изложения. Вначале хтонь и безнадега, потом угар и троллинг. Некая смесь Маркеса и Пелевина. В целом нравится. Надеюсь дальнейшее повествование не разочарует.
Смотря что тебе нравится.
Платонов - очень мутный автор, т.е. еще не определились, то ли он талантливый, но безграмотный, то ли специально все так писал (я думаю, что - безграмотный).
У него много всякого, и в формате роман/повесть/рассказ, и в сюжете. Сюжетов у него просто дохуя, и там меняется его стиль, честно сказать, я такого разнообразия в одном писателе редко вижу. Вот так сразу могу назвать только Чехова, Джо Лансдейла и Роберта Говарда (это из популярных писателей). Есть что-то общее с ранними произведениями Горького, но...Блять, в творчестве ранний Горький был разнопланов, в статьях - суровов, за народ, правилен, так что не скажу, что он как Горький.
Если ты любишь ужастики, чернуху и кровь-кишки, то читни-ка "Мусорный ветер". Кошмарный рассказ, бьет ужасы очень разнопланового и часто смешного по-чеховски и по-раблезки Лансдейла, и бьет короля спермы и кровищи Клайва Баркера. Похож на "Иные ипостаси" Кена Рассела, и одновременно - на его экранизацию "Дьяволиц".
Любишь про жизнь - "Сокровенный человек", про сурового и черствого мужика, когда читал, прям представлялся Шукшин в образе такого убер-убер героя же шукшинского творчества - никто его не понимает, он сам - закрытый для всех, пришла война - воюет и на железной дороге, и в десанте на Крым. Сурово, круто, без лишних слов и безпезды.
"В прекрасном и яростном мире", сюжет которой ты высказал - это самая безболезненная вещь, которую изучают в школе. Она сильная - но затерлась. Без контекста не понять пафоса, потому что до этого была Гражданка, потом - ВОВ, герой научился видеть огни ярости в этом мире, поэтому он умеет водить в слепую, он видел все кошмары, поэтому его не остановить! Но без контекста эту повесть очень трудно оценить, хотя она - великолепна.
Алсо, еще один рассказ - "Антошка" или как его там, про пацана, который в деревне. Родители погибли, его воспитывает дед или бабка, выходит, видит цветочек и говорит: "Вырву-ка тебя, посмотрим, есть ли у тебя кишки!" а там капает сок. "О, ты видно сосал свою мать". Отчего такое жестокое восприятие, почему тут кишки? Можно узнать историю нашей страны, но и Платонов ее описал в своих произведениях - как свидетель, как участник, а не как попутчик и пересказчик, как инженер, как солдат и отец солдата, как великий писатель из народа.
>Отчего такое жестокое восприятие, почему тут кишки?
Отказалось печатать роман и издательство «Товарищество московских писателей». По воспоминаниям сотрудника издательства И. С. Шкапы, Платонов, забирая рукопись, в сердцах сказал:
"Эх вы, жалкие люди! Вытащили у вас прямую кишку, прибили золотым гвоздём к столу и сказали: двигайтесь! Перестраховщики."
Я не мучаю, наоборот специально растягивал кайф. "Чевенгур" легче читается, особенно с места, где Дванов и Копенкин знакомятся с Пашинцевым.
Зачем ты себя обманываешь?
Там 100 стр всего. 2 месяца - это по 1,5 страницы в день.
В чем удовольствие так читать?
Удовольствие, это когда ты отрешаешься от внешних дел и уходишь во внутреннюю монголию с автором, а все мирское меркнет и воспринимается как досада..
Никак, там нет комедии. Наоборот, крайне депрессивная тягомотина. Вот в Чевенгуре есть элемент комичного и вообще светлые моменты. А в Котловане - хуй, там мрачняк сплошняком.
> А в Котловане - хуй, там мрачняк сплошняком.
Дядя, отдай какашку!
Всё так, читаю и вижу за этим ебучие голодные годы и так далее, но с другой стороны когда представляю героев и их разговоры на этом их тогдашнем новоязе это пиздец смешно.
>когда представляю героев и их разговоры на этом их тогдашнем новоязе это пиздец смешно
А в реальности это пиздец страшно.
После Котлована въеби Пимена Карпова. Будешь кончать черным поносом и несколько лет вообще ничего читать не сможешь. Придется вкатываться или в ислам, или в буддизм.
Это просто юродствующий Сорокин своего времени. Только еще и лояльный власти, чтобы уж наверняка.
>лояльный власти
Видимо ты не дочитал его био, да и лоялист не стал бы писать тот же котлован в 30 лет.
Чевенгур. Книжка Летова вдохновила явно и прям видно это наследование. Если нравится последний, то понравится и первый.
Мне ещё "третий сын" нравится по-своему, но тут могу понять негатив.
Правильно делать так
Устраиваешься разнорабочим на стройку, желательно в график 6/1, желательно осенью.
Ебашишь там как проклятый таская кирпичи/плитку или вяжешь арматуру, кушая самые хуевые сосиски с магнита деревенские вроде назывались раньше, еще в рацион добавляешь кофе растворимый пьешь его из пыльных стаканчиков в бытовке, так же доширак с быстрорастворимым пюре и куришь сигареты безакцизные желательно, вот так двигаешь днем, а вечером бредешь домой, включаешь Котлован обязательно в озвучке Семёна Ярмолинеца и растворяешься в абсолюте жизни.
По другому никак, по другому не прочувствуешь ничего
Я примерно так и работал, только о кофе, сосисках и дошираке можно было только мечтать, ел варёную картошку с хлебом и чаем каждый день.
Платонов - культурный человек, вынужденный вместо положенной ему по статусу бумажной работы в конторе во время развала страны пару лет проработать на тяжелых заводских работах. Работу он ненавидел, поэтому вывел ее в каких-то фантастических тонах (как Горький), что работа это не то что в общем, ненапряжно и приносит деньги, а что это чудовищный рабский труд за ни за что. Поэтому никакой любимой постсовками ПРАВДЫ ЖЫЗНЫ в этих фантазиях нет. Просто поток веселой чернухи с серьезным лицом.
> что работа это не то что в общем, ненапряжно и приносит деньги, а что это чудовищный рабский труд за ни за что.
Вся суть колхозов все 70 лет их существования.
Ну не Платонов в Котловане говорит о том, что жизнь бессмысленна и в этой бессмыслице лучше создать идею типа коммунизма и положить голову в настоящем труде на эту идею.
Сам труд он описывает как нечто смиренное, безучастное духом, но важное для тела.
Для тела которое этот дух телесной своей усталостью потом будет смирять от лишних раздумий и философствования.
Я не знающий. Вкатился с "Чевенгура". Койфовал от метафор и слога. Но к середине чёт полный "meh" словил. Будто вначале шло что-то насыщенное, сокровенное экзистенциальное знание, а потом пошла банальщина. Наверное, не выкупил чего-то. Или меня просто торкнула только идея параллелизма человеческих, социальных, живых машин и рукотворных. Думал, что и дальше будет в тому-же русле, то есть как общество преобразовалось в руках эдаких инженеров недалёких, аутистов в плохом смысле, неспособных понять разницу между живым и неживым, навязывающих живому правила неживого. Вообще не понял, как от кровавых совков условных с их "бладзы против крипсов" постоянных пришли к христианству и солнцу.
У меня одного от Платонова сильные ассоциации с каким-то махровейшим фрейдизмом? Не теория в смысле, а матерь-иал, вокруг которого теория вертится. Точно пальцем не ткну на что-то конкретное, общее впечатление такое.
>В основе коммунизма лежат христианские идеи
Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их.
в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься.
Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего. Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины. Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи.
В теории, может, и да.
Однако ж Иисус не одобрил бы их кровопролитные перформансы и кокаиноводочный вертеп. На бумаге любой д' Артаньян.
Эниху. Мне вообще не эта бумага интересна, а как, зачем и почему автор это всё запараллелил. Местами от него преисполняешься даже, так чисто живописует жизнь. А местами кажется, что ему таки в голову нехорошо так надуло разными чужими идеями, как наивному, доверчивому и увлекающемуся.
>>1013163
>>1013162
>>1013161
>не одобрил бы
Ещё бы, коммунизм это про то как христианские идеи воплощались сатанинскими методами т.е. быстро разрушая всё мешающее созданию "рая", в спешке, не методично созидая а здесь и сейчас, тут ровно тот же самый метод что и у ненавидимых буржуев, стать богатым здесь и сейчас, при жизни а не когда-то там. Про это кстати и писал Пимен Карпов упоминаемый выше, тот ещё быстрее разочаровался в коммунизме чем Платонов, Карпов уже где-то к 1922 году прозрел что наделали и уже в те годы писал что империю погубила германофилия, а советы в итоге тоже стали германофильскими.
всмысле стали германофильскими, а маркс с энгельсом до 1922 года монголами считались?
книги платонова вообще не про коммунизм и не про политику, все эти коммунизмы там просто фон для атмосферы сюрреализма и неотвратимой смерти. тот же чевенгур является мировой классикой потому что решил почти невозможную литературную задачу - рассказать о построении коммунизма так, чтобы не скатиться ни в советскую пропаганду, ни в антисоветскую пропаганду, ни в сопливую мелодраму про любовь. и с котлованом то же самое.
Если бы не приход красных, Платонов бы вообще не появился.
Возможно о том, что коммунизм о новом человеке вне наций - советском, а в итоге пришли к старой теме отталкивания от национального с созданием нацреспублик и т.п.
"Чевенгур" весь состоит из советской пропаганды, антисоветской пропаганды и сопливой мелодрамы про мужскуюлюбовь
Вот цитату нашёл:
Уже летом 1922 года Карпов записал:
«Русскую революцию погубило германофильство ее вождей, особенно большевиков. Удивительно – ведь и старый мир погубило германофильство. Не отсюда ли это родство душ в дальнейшем: смертная казнь, охранка, крепостничество, ненависть к мужикам, барство, кастовая отчужденность от широких масс, ложь, достигшая геркулесовых столбов, и кровь, кровь без конца, беи края. Николай Кровавый — мальчишка и щенок перед Владимиром Кровавым. Чуть кто заикнется о гнете — "бандит", и к ногтю.
И ешё:
А все-таки дело большевиков – в идее – христианское дело. Но проводит это дело в жизнь – Сатана, Но ведь в том-то и ужас, что иначе, как сатанинской тактикой, ничего нельзя пронести в жизнь – даже Божье дело. То есть сразу, сейчас. А ждать столетиями – кому охота? А впрочем, может в том и состоит каверза Сатаны, чтобы все сразу, сейчас. Буржуи и вообще эксплуататоры, богачи – дети Сатаны. И поделом вору мука. Но если беднота их сейчас мучит, то какое право она имеет жаловаться на свои мучения в прошлом? Нищие духовно – нищие материально. Сатана – отец в образе Христа. Заклание агнца – русского народа.
>>1013216
Думаете он спецом так амбивалентно накидывал? Например , нередко его восторженные персонажи-строители коммунизма сами не понимают, что делают, меняют взгляды регулярно и плывут по течению. Мне половину времени казалось, что это всё карикатура типа Южного Парка. Он иронизировал или разделял восторг своих персонажей? Или был неосознанным троллем, который не имел ангажированности и все попадания в ожидания читателя случайны?
Да я б не сказал, от него по сути требовалось только обработка сказок в традиционную сказочную форму, без чего-нибудь в стиле "В день тридцатилетия личной жизни Вощеву дали расчет с небольшого механического завода, где он добывал средства для своего существования."
Жаль, я надеялся на что-то вроде "Иван, не бери слово с точкой зрения, пока Горынычу спится".
Вот, кстати, тоже не понял - умирают практически сразу после фразы:
"И после того артель назначила Сафронова и Козлова идти в ближнюю деревню, чтобы бедняк не остался при социализме круглой сиротой или частным мошенником в своем убежище."
для современника контекст был абсолютно понятен, а если про него говорить прямо то можно наговорить на статью.
«Потомки Солнца» прочитай, там всё прямым текстом сказано.
> В основе коммунизма лежат христианские идеи.
В партию, обещавшую сделать бесплатными все театры, отнять у хозяев лошадей и фаэтоны и отдать их Нухимам; дать Леям хороших мужей, не связывая их выбор с короткой или длинной ниткой, сделать общим достоянием бессарабский и иной виноград, открыть всем доступ в аптеки и в книжные магазины; сделать так, чтобы казачьи офицеры не рубили уж больше шашками пальцев Розенштейнам и чтобы полиция не устраивала бы уж больше погромов, он вступил, когда ему было только шестнадцать лет.
И в том городе, откуда он бежал теперь на север, он был комиссаром продовольствия, то есть ведал мукой и пайками, однако, глядя на него теперь, никто не заподозрил бы его в том, что сам он съедал два-три-четыре пайка: он был желт, худ, костляв, а револьвер в кобуре желтой кожи казался на нем совершенно лишним и даже делал его смешным, так как до колен оттягивал его пояс, точно не он нес револьвер, а револьвер - его.
> прозрел что наделали и уже в те годы писал что империю погубила германофилия, а советы в итоге тоже стали германофильскими
Спасибо, анон, за наводку. Наконец-то я нашёл себе идейного союзника, и не удивлён его обскурностью.
Погуглил откуда, оказалось из рассказа который читал буквально в прошлом месяце. Пызда, у меня бабка откисла от Альцгеймера, и я туда же отъезжаю с такой памятью, деменция.
Только помню что шестерых грязноштанных коммимразей закопали по шею в землю и обоссали всей деревней. Радостно.
Там ещё прекрасна речь старосты про калмунизм перед тем, как красножопых нацменов постигла участь хуже смерти.
Самая конечно пушка это даже не то, что повесть издали при совке, мало ли что можно по недогляду в печать пропустить, а то, с каким мазохистским упорством её продолжали переиздавать.
Вряд ли. Шолохов любил блеснуть глаголом, пассажи на ровне с поэзией встречаются и в "Тихом Доне", и в "Судьбе Человека", и в "Они сражались за Родину".
Роберт Говард покончил с собой в 30 лет, но за это время успел написать тонну великих и сильных произведений, самые ранние писал либо с 16, либо с 14 лет, либо - еще раньше, только поэзию он писал отдельно, делая рассказы и повести в едином духе и настроении.
На самом деле - это не роман, а сборник зарисовок, объединенных в роман.
Когда оценивают писателей, то выбирают меру, которой служат другие писатели, и и одних сравнивают с другими. Сначала сравнивают талант, по потом всегда сравнивают работоспособность, и все это неизбежно приходит к вопросу - откуда у такого-то писателя столько жизненных сил, столько времени, таланта, чтобы это это выразить?
Каждый писатель индивидуален, его талант - мера не только только мира, которому он внимает, но и мера его жизненных сил, его КПД. Кто-то творит быстро, потому перегорает, кто-то творит медленно. А уж сколько принципов, и всякого прочего у каждого творца!
Шолохов взял, что только можно, чтобы создать "Тихий Дон". До этого он тренировался "на кошках" - это его "Донские рассказы". Шолохов не был казаком, он был мужиком, но его талант заключается даже в не в том, что написал первую часть "Тихого Дона" в свой третий десяток лет (сколько ему там было, чуть больше 20 лет), но он представил казаков людьми, когда до этого они были героями "лубочной литературы", не только в России, но и во всем мире. В американском палпе был писатель, который прославился рассказами про казаков, его знал Роберт Говард, поэтому он превратил своего Конана в казака (кстати, изначально Говард использовал одинаковые имена для множества своих героев, поэтому Конан-казак может и не быть тем самым коннаном-киммерийцем, - это отмечали и читатели "Вирд Тэйлз". Ну как Стив Костиган является морячком-попаем его смешных рассказов, но в то же время выступает как опустившийся наркоман в "Лице-черепе", где он противостоит Тулса Думу, врагу короля-философа Кулла-антлантийца, который в ранних рассказах был дикарем - диким человеком из Антлантиды (аналог Тарзана, алсо, Говард еще многих своих героев отправлял в Африку), но Лицо-череп из одноименной повести хочет как раз воскресить "Черных королей Атлантиды", которые явно не белые люди, потому что Лицо-череп хочет уничтожить всех белых людей, как и его приспешники - негры, азиаты и арабы)
Общее у Говарда и Шолохова то, что они начали творить в молодом возрасте (Говард - в очень молодом). Говард распылялся в своем творчестве, потому что тогда в США были популярны журналы с рассказами, в России и РСФСР были популярны романы, поэтому Шолохов собрал все это в роман. Говард отдельно писал стихи, посвященные своим героям и отдельным темам, Шолохов поэзию собрал так же в романы и в произведения. Так же была опасность, что Шолохов умрет, не успев обо всем написать. Его путь - меньше 20 лет, от Гражданской войны до Мировой, при этом тогда была Интервенция, и люди торопились творить и жить. У Говарда тоже было такое ощущение, но он подпитывал себя опиумом и другими наркотиками, из-за чего и убил себя в приступе делирия. Шолохов был более осторожен, и у него не было сначала печатной машинки. Однако, узнав славу, он расслабился, впрочем, что требовать от человека, прошедшего и Гражданку, и, уже в зрелом возрасте, Мировую Войну, и чье детство пришлось на Первую Мировую?
Пиздец, ну и обувь у тебя, да и штаны не лучше. Напоминает прикид гражданина из видео. Книги это не твоё, не зря тебе на них похуй, как ты выразился. Не читай и дальше, ковыряйся в говне, или что ты там делал до того, как ты на рассказ Платонова наткнулся.
>ну и обувь у тебя
Отличные кроссовки Umbro vision league nbk для прохладной и влажной погоды. Верх искуственный нубук, не промокают и подошва на носке прошита крепкой нитью. Идеальное соотношение цены и качества. Хоть на прогулку, хоть в футбол сыграть или отпинать кого по дурной голове можно в такой обувке.
>да и штаны не лучше
Самые обычные джинсы из H&M. Даже не представляю что тебя в них так задело.
>Отличные кроссовки Umbro vision league nbk для прохладной и влажной погоды. Верх искуственный нубук, не промокают и подошва на носке прошита крепкой нитью. Идеальное соотношение цены и качества. Хоть на прогулку, хоть в футбол сыграть или отпинать кого по дурной голове можно в такой обувке.
>
Вообще у меня много повседневной обуви для разных случаев и на любую погоду.
>Вообще у меня много повседневной обуви для разных случаев и на любую погоду.
Вот такие слипоны утепленные для прохладной погоды.
>Пиздец, ну и обувь у тебя, да и штаны не лучше.
свои покажи модник
>Пешим ходом совершил маршрут до фигуры бронзового писателя.
Вот этот прав
Платонов тем и крут что он говорил на каком-то библейском языке в стране которая Библию вообще отрицала, по факту он чистая такая русская православная энергия со всеми ее старцами, святыми и так далее. Он очень религиозный писатель если разбираться, смиренный характер его текстов об этом говорит
Почитатель пролетарского писателя вообще может носить прохоря а-ля "залп Авроры". Это тебе читать не нужно, если ты в такую элементарщину не врубаешься.
Нету, но можешь почитать "Я прожил жизнь" с его письмами, чтобы примерно понять, что это за человек.
Какого пролетарского? У него шикарная квартира и дача в Москве от правительства были + протекция Сталина. Пролетарский писатель это Шукшин какой-нибудь, Зощенко, Ильф и Петров. Платонов элитарный модернистский писатель, заводчанин его после второго-третьего прочитанного предложения закроет.
Дошёл до места, где он пишет жене как обкончался на неё во сне, вспомнив как спускал ей на живот и что-то побаиваюсь дальше читать.
А что такого? Дело житейское. В смысле обычная бытовуха.
>А что такого? Дело житейское.
Ты тоже кончал на жену Платонова?
>В той же компании (я и мои однокурсники Ульев и Фролов) сидели у Платонова, мирно беседуя за голым, как степь, столом. И вдруг раздался звонок в прихожей. Я открыл обитую дерматином дверь. Лет тридцати — тридцати пяти человек в форме военно-воздушных сил стоял у порога. Я провел его в комнату…
Нас удивило, что обходительный хозяин квартиры не пригласил к столу застывшего у дверей офицера. И тот, помявшись, спросил, как, мол, Андрей Платонович, обстоит дело. Платонов ответил, что был, дескать, здорово занят, но через несколько дней можно поговорить.
Когда посетитель ушел, Андрей Платонович выругался по-пролетарски. Он сказал, что опорожненную уже поллитровку мы достали с трудом, а у только что удалившегося щеголя ломится буфет от грузинского коньяка и что за перелопачивание романа, которому место в мусорном ведре, он выплатит ему, Платонову, тысячу карбованцев… Так я столкнулся с использованием писателя в качестве негра. И понял тогда, как все на земле просто, простее некуда».
Короче погуглил и склоняюсь к тому, что Шолохов был ёбаный мошенник.
Я про поллюции и кончание на живот в целом. Это обыденность.
Поллюции в 35 лет это нормально?
> гениальный писатель
> чистилище и хтонь
Эджишкольник, спок
Попизди мне еще тут. Под "школьником" я твое интеллектуальное и духовное состояние имел в виду, а не физиологический возраст
Разница между просак и впросак в просак. Жрецу софизма же, что жечь не может угрожает мятежная жизнь.
>Двоякое чувство, мне и очень понравилось, но я и в замешательстве тоже.
Ювенильное море это как Твин Пикс только на равнине.
>Разница между просак и впросак в просак.
Ты из тех припизднутых, которые вынесли из фильма "Жмурки", что "просак" это место между пиздой и жопой или как там, и вот уже двадцать лет как носятся с этой полнейшей хуйней как с раскрывающей глаза истиной?
Так и помрёшь на вершине колокольного графика с надписью надел а не одел в качестве эпитафии.
Линчу не хватило таланта выдумать чтобы Лора давала ебать в обмен на доски с лесопилки.
А тут и ритм и настроение, и образы - платоновские, глубокие, теплые как хлеб. Поздравляю, вас товарищи.
> стопроцентное попадание
Хуйня, абсолютно непохоже на стиль Платонова. Совершил тебе и твоей нейросетке ножной удар в лицо.
Интеллектуальную жизнь полностью заменило «производство знания» в специально отведенных институциях по строго определенным правилам. Неудивительно, что механизм, лишь перемешивающий существующие тексты и изображения, но неспособный придумать ни одной оригинальной идеи, сейчас считается «искусственным интеллектом». Больше не с чем сравнивать. «Естественный» интеллект не лучше.
Иван Фомич Ступин жил в комнате общежития заводского посёлка — в помещении со стенами пропитанными чужим дыханием и забытыми мыслями, в котором было окно, выходившее на шлакоотвал, похожий на застывшую серую волну.
Ему было пятьдесят три года, но выглядел он старше: лицо изрезано морщинами, как карта неведомых грустных земель, глаза — тусклые, как старые медные пуговицы. Он работал на заводе контролёром ОТК — проверял детали, сверял размеры, ставил клеймо. Работа была тихая, без слов, но со смыслом.
В общежитии его почти не замечали. Сосед по комнате, водитель автобуса, говорил о нём редко и всегда в третьем лице:
— Ступин опять молчит. Сидит, как памятник самому себе.
Иван Фомич не обижался. Он давно понял: слова — это лишний шум. Настоящие мысли живут глубже, там, где не слышно голоса.
Каждое утро он вставал в 5:47, умывался холодной водой, надевал промасленный комбинезон и шёл на смену. По пути останавливался у берёзы, росшей между бараками. Берёза была кривая, с ободранной корой, но каждую весну выпускала свежие листья — тонкие, почти прозрачные. Иван Фомич смотрел на неё и думал:
> «Она тоже одна. Но растёт».
На заводе его уважали за точность. Он не пропускал ни одной царапины, ни одного скола. Начальник цеха говорил:
— У Ступина глаз — как микроскоп. Он видит то, чего нет.
А Иван Фомич знал: он видит не то, чего нет, а то, что скрыто. Как в нём самом.
После смены он возвращался в комнату, разогревал на плитке пшённую кашу, ел не спеша, потом садился у окна и смотрел на шлакоотвал. В сумерках тот становился лиловым как остывающая лава. Иван Фомич доставал из ящика старый альбом с фотографиями — ни одной своей, только чужие: дети в пионерских галстуках, женщины с корзинами яблок, мужчины у тракторов. Он не помнил, откуда эти снимки, но каждый вечер перекладывал их, словно перебирал чужие жизни, пытаясь найти в них что‑то своё.
Ночью Иван Фомич просыпался от тишины. Она была такой густой, что казалось, можно потрогать её руками. Он лежал, слушал собственное дыхание и думал:
«Я есть. Это главное».
Однажды на заводе случилась авария: конвейер остановился, детали посыпались на пол. Все забегали, закричали, а Иван Фомич подошёл, молча поднял одну деталь, повертел в руках и сказал:
— Подшипник. Левый.
Оказалось, он заметил трещину за час до поломки. Никто не поверил, но проверка подтвердила: Ступин был прав.
Начальник цеха пожал ему руку:
— Ты, Иван Фомич, как рентген.
Тот кивнул, но ничего не ответил. Слова были не нужны.
>Неудивительно, что механизм, лишь перемешивающий существующие тексты и изображения, но неспособный придумать ни одной оригинальной идеи, сейчас считается «искусственным интеллектом».
>На изображении показан жидкостный ракетный двигатель Noyron TKL-5, разработанный компанией LEAP 71 с использованием искусственного интеллекта.
Научитесь выращивать новые суставы с нуля на замену артрозным, потом ябитесь в жепу со своими двигателями.
Увы, этот двигатель не содержит в себе никаких идей, которые не были бы известны к концу 1930-х. Медно-циркониевый сплав, регенеративное охлаждение, топливная пара керосин-кислород.
На испытаниях двигатель проработал 12 секунд. И нигде никакой информации о том, какой удельный импульс у этого поделия получился.
На доске /bo происходил процесс духовной переписки между анонами. Они все имели книги, но книги были без тепла и души; слова их остыли ещё при типографском производстве. Один аноним сообщал, что перечитал Гоголя и не нашёл там живого места; другой просил совета, как перестать понимать смысл; третий просто писал: «Мне тоска от литературы». Их высказывания шли по интернету, как осиротевшие дети по зимней местности, не зная, где их дом и кто им автор.
Анон чувствовал в груди боль знания — будто всё уже было написано, а он лишь доживает в конце предложения. Он хотел поговорить о писателях, но писатели были мертвы, и даже мёртвость их была уже использована. Он читал треды, где обсуждали духовную систему Толстого и диалектическую безработицу у Достоевского. Всё это происходило с деловитостью, но без радости, потому что жизнь и буква разошлись на разные стороны человеческого существования.
Сервер, где помещалась доска, стоял где-то далеко — в бетонном здании, под надзором машин. Машины имели своё равнодушие, которое по виду напоминало спокойствие. Они сохраняли каждое слово и ошибку, не различая доброты и злобы. Электронная пыль летала по памяти устройства, как вечная метель без географии.
Иногда на /bo возникал человек с особым жаром — он хотел устроить объединение духа вокруг поэзии. Но ему отвечали усталостью и ссылками. Тогда он писал ещё сильнее, но слова его не ложились в людей, потому что люди уже были полны содержанием до невозможности.
В промежутках между постами стояла тишина. Она имела форму мыслей, которые не дошли до выражения. Анон слушал эту тишину через вентилятор своего устройства — она звучала как человеческая тоска, переведённая на язык потребления энергии.
Так проходила жизнь на /bo — без события, но с внутренним вращением смысла. Люди там не спорили, а просто существовали в буквенном обмене. Каждый хотел отдать немного души, чтобы получить что-то обратно, но сервер возвращал им только их же собственное отражение, увеличенное до бесконечности.
Иногда анону думалось, что литература — это не искусство, а способ человеку продлить своё участие в мире. На /bo книги обсуждались не ради красоты, а ради существования: чтоб слово ещё немного поработало в человеке и не дало ему рассыпаться от одиночества. Там понимали, что чтение — это вид труда, тихого и без отчёта; через буквы человек соединялся с другими, которых никогда не видел. И они читали, пока ток не прекращался в розетке и экран не погружался в черноту, как в землю, из которой никто не выходит обратно.
Плитыныч работает только в тесной связи с совком. В современных условиях у него и стиль был бы другой, так как сейчас совсем другая жизнь и символы должны быть другие и язык должен быть другой. Ну и да, писатель это не только как, но и что. Про поднятие сервера, он бы может и написал, но не про букач, тут сразу иллюзия ломается.
Ерунду не говори, Платонов и сам писал фантастические рассказы про будущее, при чем тут совок. Или по твоему без канцелярита его стиль нельзя представить?
Сборка тишины
После окончания невыносимого времени, которое называлось «особые операции», но которое было просто долгим умиранием чужого и своего тела, наступила пора молчаливой работы. Земля, утомленная от горя и железа, затихла и теперь обслуживала сама себя через машины, а люди ходили по ней бережно, словно боялись разбудить ее больную душу.
Артем служил Настройщиком Симбиоза третьего разряда. Его обязанность была ездить по опустевшим местам бывшего юга, где теперь стояли кластера реадаптации, и проверять, как оставшиеся на едине с собой единицы, бывшие главные люди, сходятся с местным умом, Аггрегатом, чтобы мыслить и чувствовать согласно общему уставу жизни.
Артем был человек не старый, но сердце его уже привыкло биться ровно и экономно, как будто берегло силы для какого-то одного, последнего большого чувства. Он носил на груди Корректор — холодную плоскую коробочку, что всегда тихо гудела, убаюкивая его душу, чтобы она не металась и не мешала правильному течению дел.
Ему дали маршрут на кластер «Волго-Дон-2». Данные оттуда шли ровные, пустые, как вода, и от этого начальство беспокоилось. «Поезжай, Артем, посмотри там глазами, — сказал ему диспетчер, сам бывший единица, с лицом, как выцветшая карта. — Там тишина у них подозрительная. Аггрегат тишину не любит. Он ее не понимает и боится».
Артем сел в свой электромобиль, что двигался сам, по воле невидимых дорожных сил, и поехал по ровному, как время, шоссе. За окном проплывала страна: поля, что больше не сеяли, а только сканировали с дронов на предмет «биоаномалий», и редкие поселки, похожие на аккуратные кладбища. Людей видно не было. Они были внутри, каждый при своем деле — наблюдении за центральной мыслью.
Артем дремал под монотонное жужжание Корректора. Ему снилась его умершая мать, но не лицом, а только тепло ее рук, далекое, как свет тихой звезды. Корректор тут же мягко подправил сон, и Артем увидел во сне стандартный пакет «Семейный уют версия 2.3». Он проснулся с чувством легкой, привычной потери.
Кластер «Волго-Дон-2» оказался не городом, а длинным, низким зданием из белого полимерного камня, лежавшим посреди степи, как брошенная кость. Воздух был неподвижен и тих. Такой тишины Артем не слышал давно. Даже ветер здесь не шумел, а только терся о землю, как слепой о стену.
На входе его никто не встретил. Двери раздвинулись беззвучно. Внутри пахло озоном и стерильной чистотой. По длинным коридорам, на пластиковых скамьях, сидели единицы. Мужики, бывшие солдаты. В их виски были вживлены импланты, но те теперь не glowed ровным светом, а мигали хаотично, как светляки в банке. Они сидели и смотрели в белые стены. Не спали, не бодрствовали. Они просто пребывали.
Артем достал планшет, чтобы запустить диагностику. Но планшет, приблизившись к единицам, тоже начал сбоить. На экране поплыли узоры, не цифры, не буквы, а просто узоры, похожие на жилки на камне или на следы червя в древесине.
«Что вы тут делаете?» — тихо спросил Артем одного из единиц, мужика с пустым и кротким лицом.
Единица медленно повернул к нему голову. Глаза его были ясные, но в них не было мысли, обращенной наружу.
—Ждем, — просто сказал единица.
—Чего ждете? — переспросил Артем.
—Не знаю, — честно ответил единица. — Но уже близко.
И Артем почувствовал странную зависть. Они ничего не ждали. Они и были этим ожиданием. Их тишина была не пустой, а густой, как бульон. И его Корректор, всегда такой надежный, вдруг запищал тревожно, ощутив эту густоту, эту живую паузу в мироздании.
Артем пошел дальше, вглубь кластера, на ощупь, как будто его вели не глаза, а какое-то иное, забытое чувство, что пряталось меж ребер и сейчас проснулось и заныло, как старый перелом на погоду. Он шел к источнику тишины...
Ps.Я тут еще посмотрел - и нет, дипсик все-таки пока гораздо лучше пишет.
Как раз наоборот. Канцелярит это следствие, причина и суть совка. Кто его уловил, вроде Платона, Ильф-Петрова и Ерофеева тот и победил. А у нашего времени суть другая. И Платонов должен быть другим. Может Панталонов. Может Платнов.
охуенно. чем мне никогда не нравились нейросетевые подражания стилю известных авторов - неспособность нейросети выстроить связный сюжет. а в платоновских текстах сюжет вообще не важен - создал атмосферу сюрреализма и summertime sadness - и всё, ты уже классик.
Иногда складывается ощущение, что у читателей Калтонова, с каждой прочитанной страницей его шидеврав, показатель айкью падает на два пункта.
В какого поклонника Калтонова не ткни - обязательно будет какое-то совсем дикое животное.
>Иногда складывается ощущение, что у читателей Калтонова, с каждой прочитанной страницей его шидеврав, показатель айкью падает на два пункта.
>В какого поклонника Калтонова не ткни - обязательно будет какое-то совсем дикое животное.
После того как он оставил комментарий, экран долго мерцал остатками света — словно машина думала, стоит ли сохранять такое высказывание в памяти человечества. Он сидел неподвижно, чувствуя в себе внутреннее гудение, похожее на слабый ток в старом трансформаторе. Казалось, его мысли тоже работают от сети, вырабатывая немного тепла, но не пользу.
Он пил холодный чай, произведённый ещё утром, и чувствовал, как жизнь внутри него протекает без сметы и учёта. Комната имела вид временно замороженного участка быта: кровать не убрана, лампа перегорела, обои отслаиваются по естественным причинам. Он понимал, что никто не прочтёт его замечание внимательно — в интернете никто не живёт, там только фиксируются неприсутствия отсутствия. Его злоба на читателей Платонова была не от убеждения, а от голода по смыслу, который в нём не реализовался.
Иногда он перечитывал свою резолюцию о Платонове, чувствуя служебную гордость за выполненную норму мысли. В глубине души ему хотелось, чтобы кто-то ответил, чтобы состоялась хотя бы маленькая полемика — акт духовного обмена, зафиксированный в отчётности общения. Но никто не отвечал. Интернет молчал, как учреждение, закрытое на вечную инвентаризацию.
Через какое-то время он закрыл вкладку и остался наедине с монитором, где отражалось его лицо, серое, как пепел. Он подумал, что, может быть, был неправ, но пересматривать ничего уже не хотелось: жизнь шла без редактирования. За окном ветер гнал пустую банку по асфальту — она стучала, как чужое сердце, и ему стало ясно, что в мире осталось только это движение — бесполезное, но непрекращающееся.
Я когда так работал (тут очень точно описано!) то после работы, придя в съемную конурку, читал Пелевина, чтобы отрешиться и понять, что всё лишь круг ослепительно яркого света, кроме которого ничего не было и нет.
-Отчего же нельзя прямо сказать, а нужны всё время этакие коленца?- удивлённо спросил князь.
-Ааа, голубчик, в том-то и суть наша-с!- воскликнул штабс-капитан- коли хотите прямо да просто, так это к немцу-с, у немца на то закон, чтоб всё прямо да по порядку!
-Ересь католическая...- пробасил отец Симеон.
-То-то и есть, что ересь католическая!- подхватил штабс-капитан- а наш-то человек, человек Христов, в прямоте да без этаких коленец часу прожить не может! Он сей час над слезинкой ребёнка плачет, а полчаса тому старушку зарубил, вот-с!
-А всё же коли роман писать, так надобно прямо к сути идти, а не стилем кичиться- тихо, но упорно стоял на своём князь.
-Голубчик, да в чём суть-то? Суть одни ангелы небесные ведают, да и то не до конца-с! Что прямо сказать-то, что на дворе трава? Так то вы немцу оставьте, он траву как увидит, так сразу покосит, продаст да барыш жиду в рост положит! А наш-то человек...
-А наш-то человек чаю с утра не пивши- властно перебила штабс-капитанову речь генеральша, обмахиваясь веером- Глаша, неси самовар, пока сократы эти друг дружку-то не поколотили...
«Щас приду» - сказал калтоновец и отошёл в туалет. Он открыл воду в ванной, чтобы никто не слышал его слёзы. «Сколько ещё я могу их обманывать, сколько могу строить из себя шута?». Он выключил воду, вытер слёзы и вернулся к компьютеру. «Всех раскручу» - сказал он дрогнувшим голосом, пытаясь скрыть свою боль и открыл дипсик...